Карл Штивельман и его семинаре в Кфар Сабе
(Ещё один способ существования белковых тел)
Мы познакомились с Карлом очень давно, где-то в начале двухтысячных (точнее уже не помню). Меня привёл к нему Леонид Петрович Ярославский. Карл всегда был очень гостеприимен и рад любому новому человеку, но рекомендация Ярославского была в этом смысле особенно значимой. Ярославский был одним из «несущих столпов» семинара.
Вообще-то, говорить о Карле, не сказав хотя бы нескольких слов о семинаре (или о семинарах) вообще, было бы бестактно и опрометчиво. По большому счёту, Междисциплинарный научный семинар Карла Штивельмана в Кфар Сабе не был чем-то уникальным или исключительным. Он был один из многих. Это была естественная и уже достаточно хорошо известная форма выживания людей, вырванных переездом и эмиграцией из обычной жизни, и стремящихся хоть как-то вернуть себе потерянное равновесие. Как-то найти себя в новых, очень даже некомфортных условиях: без языка, без работы, без привычных связей, и часто, даже без малой надежды вернуть себе былое положение и респект. (Часто это былое великолепие было вымышленным и мнимым, но в изменившихся и враждебных условиях, этот миф был очень нужным подспорьем). В этих условиях, они (эмигранты) судорожно хватались за любое предприятие, которое хоть как-то, хоть чем-то напоминало им их прошлый образ жизни и прежнее состояние.
Начиналось это всё ещё до переезда (в Москве, в Ленинграде, в Минске и Харькове), где-то в середине 70-х, когда возникли первые семинары выброшенных из жизни и зависших вне времени еврейских отказников: семинары Азбеля, Воронеля, Брайловского, Лернера, Кошаровского, Игоря и Инны Успенских, и других. Через двадцать лет, это всё снова вспыхнуло ярким пламенем, уже на исторической родине, в первые годы алии 90-х. С теми же побудительными мотивами, с тем же неутолённым интеллектуальным голодом, и с теми же устремлениями и надеждой всё преодолеть и побороть.
Но уже через несколько лет этот пыл иссяк, утих, рассосался. Выжили и продолжили своё существование совсем немногие семинары. Могу сегодня по пальцам пересчитать их всех: семинар Йосифа Бегуна, семинар Юлии Систер, семинар Моше Кенигштейна, семинар Виктора Радуцкого, семинар Дома учёных в Хайфе и семинар Карла Штивельмана в Кфар Сабе. Вот и всё! (Кого-то, может быть, не вспомнил – Вы уж простите великодушно, я ведь не протокол пишу, не исторический отчёт, а воспоминания – штука очень даже неточная).
Называю все семинары по имени их основателей и руководителей, потому что весь этот, исторически неизбежный и предопределённый процесс, (хоть и хаотичный, хоть и случайный), всегда материализовался только усилиями и волей, трудом и заботами одного конкретного человека, который обычно стоял (и стоит) за этим. И потому семинар всегда и неизменно спаян с его именем. Именем человека, который всего себя, без остатка, без страха и сомнений, отдавал и отдаёт этому делу. Таким был Карл. Таким было дело его жизни – Междисциплинарный семинар в Кфар Сабе.
Сказал «без страха и сомнений» и тут же вспомнил историю своих взаимоотношений с Карлом (и его семинаром). Как уже было сказано, привёл меня туда Леонид Петрович Ярославский – человек заметный, достойный, профессор Тель-Авивского университета. Обо мне же ничего такого сказать нельзя было (ни тогда, ни сегодня). Хоть и занимался я вещами тоже нужными и важными для человечества (так мне всегда казалось и кажется), но выглядело это очень сомнительно и несерьёзно. Например, поиск определения что такое информация (всем это точно известно, но общепринятого определения нет). Или ещё пример – человеческий мозг как инструмент обработки и использования информации. Или (в другом варианте) – сознание, как форма существования и распространения информации. Формальный научный мир к этим моим поискам относился с должным неуважением и презрением. Мои попытки публиковать свои «труды» пресекались неукоснительно и повсеместно.
Но в начале 2003 года – бог вдруг обратил на меня своё внимание – я был допущен на Poster Session of the SPIE Conference, Palo Alto, USA. И не только был допущен – я был там замечен! Представляете себе: 1500 участников (докладчиков), многотомное (каждое в 470 страниц) издание Трудов конференции, а я (сразу же по окончании конференции) получаю предложение в трёхмесячный срок представить расширенный вариант моей презентации для дальнейшей публикации в журнале («Electronic Imaging»)! Вы себе можете такое представить?!?
Подготовка публикации заняла не три месяца, как предназначалось, а два года (четыре раунда reviewing'a! – такого тоже никогда не было). Только в мае 2005 г моя первая статья, наконец, увидела свет. Естественно, я оповестил об этом всех своих знакомых. Естественно, Карл тоже узнал об этом. Естественно, он тут же пригласил меня сделать доклад на семинаре – чему, естественно, я был несказанно рад и немедленно согласился.
Но, – как сказал Карл, – учитывая специфику научно-образовательного уровня участников семинара, (которая ему известна, а мне нет), учитывая специфику моих занятий, (о которых он уже наслышан, а публика ещё нет), он (Карл) хотел бы познакомиться с содержанием моего будущего доклада (т.е. с содержанием моей публикации) ещё до моего выступления на семинаре (если, конечно, это возможно, и если, конечно, я не возражаю).
Конечно, я не возражаю! – мы сговорились, и я немедленно отправил Карлу по электронной почте свою статью. Но оказалось, что по какой-то причине, это приложение у него не открывается. Договорились, что я привезу ему домой дискету со статьёй. (Так я впервые оказался у него дома. Фактически, своего дома у него никогда не было – он жил у брата). Но с дискетой тоже ничего не получилось. Пришлось ехать к нему опять и везти статью, отпечатанную на принтере. А тут (раз уж текст у него перед глазами, и, раз уж так получилось, что я тоже рядом), то грех не воспользоваться случаем и не расспросить меня про все тёмные места, которые показались ему неясными в этом тексте.
То, как он просматривал текст, и, не зачитывая нужное место вслух, требовал разъяснения его смысла, показалось мне очень странным (я даже заподозрил, что у него, проблемы с английским). Но останавливаться на этом не стал. Напротив – мне даже импонировала эта его дотошность, это его стремление, в первую очередь для себя самого, понять, что же выносится и ставится на обсуждение на семинаре. Он таким образом заботился о своих семинаристах, заботился о престиже своего семинара. И нужно сказать, что потом, много лет участвуя и соучаствуя в его семинарах, я не раз убеждался в продуктивности этой его дотошности – проколов с темами и докладчиками у него было сравнительно мало (хотя и случались).
В урочный час семинар был объявлен и устроен, но со мной (в тот раз) Карлу явно не повезло – и народу было мало, и интереса к докладу (и докладчику) публика никак не проявила, и какого-нибудь следа в истории семинара моё выступление не оставило.
- Ничего страшного, – успокаивал меня Карл, – в следующий раз будет лучше.
Следующие разы потом были и не однократно. Но предварительному прослушиванию перед семинаром я никогда больше не подвергался. Я был зачислен в лигу «неприкасаемых». Это означало, что Карл никогда больше не позволял ни себе, ни другим своим семинаристам ставить под сомнение сказанное мною – а ситуации такие возникали сплошь и рядом. Но Карл всегда твёрдой рукой подавлял любые, направленные против меня, выкрики и выпады.
Ещё одно персональное прослушивание на квартире у Карла случилось только через 7 лет после вышеописанного случая. В других, но чем-то очень похожих условиях: у меня был успешный доклад в Неаполе, после чего меня пригласили подать расширенную версию доклада для публикации в журнале, после чего три года она проходила мучительное рецензирование и обработку, и, наконец, в 2008 году статья была опубликована. И не где-то там, а в «Brain Research» (журнал «Исследования мозга»)!
После этого киевский «Свитогляд» («Мировозрение») попросил меня написать специально для них статью о том же (что и в «Brain Research»). Я согласился. И написал. Это заняло какое-то время, но получилась (по-моему) замечательная статья – «Как должен быть устроен человеческий мозг, чтобы мы могли копировать его в своих будущих думающих машинах». Некоторых такая постановка вопроса – Как должен быть устроен человеческий мозг? – шокировала и буквально выводила из себя. Но большинство редакции не возражало, и статья увидела свет.
Карлу в это время было не до меня и моих публикаций – у него были проблемы со здоровьем, он перенёс тяжелую операцию (или даже несколько операций), безвыходно сидел дома и медленно, тяжело приходил в себя. Когда до него дошли слухи о моих успехах, он очень возбудился и захотел, чтобы я немедленно доложил ему о происходящем. Всё, всё, всё! Но как? Марианна стояла на страже и оберегала его от ненужных перегрузок. В конце концов, было решено, что будет устроена «выездная сессия» семинара прямо на квартире у Карла, прямо у него дома.
И так оно всё и было: ввиду малого количества мест вокруг обеденного стола, был приглашен лишь «ограниченный контингент» – Леонид Ярославский, Михаэль Барак, Борис Вайнблат, Миша Холоденко, Раиса Колпакчи, и, конечно, я (в роли главного докладчика). Доклад и обсуждение прошли замечательно – регламентом меня никто не ограничивал, ни меня, ни друг друга никто не перебивал, и всё было на самом высоком «семинарском» уровне.
На фотографии ниже вы видите Карла в этот день (как всегда, в роли ведущего), Мишу Холоденко (в глубине снимка), и Михаэля Барака (на первом плане, в пол-оборота к камере). Происходило это всё 3 Октября 2012 г.
<См. Фото 1>
Мои отношения с Карлом не ограничивались рамками семинара. Карл не был признанным энциклопедистом, не был профессиональным знатоком (достойным участия в клубе «Что? Где? Когда?»). Но в нём жила неукротимая жажда знаний, жажда обретения и познания нового. И не для себя лично, не себе в кубышку (или черепную коробку), а для других всё это добывалось и было предназначено – прежде всего, для своих семинаристов, для которых он был и пастырь, и проповедник, и пророк. В этом смысле его можно было сравнить разве только что с Джордано Бруно, который готов был пойти на костёр за проповедь и распространение (нет, не своих, а чужих идей), идей Коперника.
Любопытство и азарт познания были в каком-то смысле и мне не чужды («Драмкружок, кружок по фото, а мне ещё и петь охота. А за кружок по рисованью тоже все голосовали…»). По этой причине, жизнь часто сводила нас с Карлом в самых разных и неожиданных местах – в Дискуссионном клубе Дома-музея Жаботинского, на симпозиуме по идишистской литературе в Бар-Илане, на отчётном концерте студии Нехамы Лифшицайте в Центре Фелиции Блюменталь, на Штерновских чтениях в Тель-Авивском Доме учёных, и других экзотических местах.
Всегда эти встречи были неожиданными и вызывали радостное удивление:
- Как, и вы тоже здесь! Какими судьбами?
Вот одно из таких, документально зафиксированных, событий: Карл входит в зал Дискуссионного клуба при Музее Жаботинского. А моя камера, оказывается, уже тоже там. Время события 24 февраля 2011 г.
<См. Фото 2>
Обычно, после таких посещений, Карл требовал, чтобы я рассказал о своих впечатлениях (об этом) на семинаре. Я не отказывался. Иногда это носило форму внепланового информационного сообщения. Иногда, если событие казалось мне значительным, я публиковал в интернет-изданиях (обычно у Школьника, в «Мы здесь») свои впечатления об этом. В таких случаях, Карл требовал, чтобы эти публикации были поставлены на обсуждение и подвергались рассмотрению на семинаре. Я не возражал, а дальше это была уже забота Карла найти время и место для такого обсуждения в жестком графике семинара.
Семинарская публика к моим размышлениям-измышлениям относилась не столь благосклонно, как Карл. Вопли протеста и недружественной критики часто самопроизвольно вырывались из уст моих слушателей. Но Карл в таких случаях был непреклонен, и твёрдой рукой осаждал вопиющих и ограждал меня от справедливого гнева семинаристов. (Как было сказано выше, я был однажды возведен в сан «неприкасаемых», и Карл заведенного порядка не менял).
Вот ещё несколько кадров из жизни семинара:
Проф. Азбель на семинаре, 16 декабря 2005 г.
<См. Фото 3>
Проф. Ярославский на семинаре, 26 апреля 2013 г.
<См. Фото 4>
Проф. Кикоин на семинаре, 3 мая 2013 г.
<См. Фото 5>
Сам Карл на семинаре, 1 мая 2015 г.
<См. Фото 6>
Вот и всё. Sic transit…
Не забудьте помнить об этом. Помнить о том, как всё это было.
Искренне Ваш,
Амик.
27 апреля 2018 г.
